Василий Гаврилюк

НАИВНАЯ ЛИТЕРАТУРА

Т.Ф., как обычно.

1.Черви

All you need to do is follow the worms.

Pink Floyd, The Wall,
Waiting for the Worms

Черви были настойчивы. Они грызли ходы в клубнях, уходя всё глубже и глубже в мякоть, уже зная, что скоро картофель начнут чистить, и черви пытались успеть. Эта настойчивость была единственной их надеждой - грызть ходы всё глубже и глубже, превращая клубни в непригодные к потреблению сгустки растительной протоплазмы, пронизанные заполненными экскрементами ходами, и тогда картофель может быть выкинут (прелестная двойственность этой фразы!) на помойку, черви смогут пережить зиму, окуклиться и весной покинуть своё убежище, и они, маленькие пёстрые бабочки, будут неуверенно ощупывать свои новые тела, неуверенно вспархивать и, снесённые порывом ветра, пропадать в голубом весеннем небе.

Но я был ещё настойчивее. Я скрупулезно вырезал длинным и тонким острием ножа их ходы, удалял все глазки, все подгнилости, резал картофелины поперёк, варил их и ел, присыпав солью, эти замысловатой, притягивающей взгляд профессионального спелеолога, формы клубни. Но черви продолжали молчаливо вгрызаться вглубь, уже не имея никаких надежд на весенний полёт, зная о моей непреклонности, но всё же пытаясь если и не дожить до весны, то хотя бы отомстить мне.

Я лежу в постели и слышу, как черви грызут картофель - слышен тихий скрип, не умолкающий ни на минуту никогда, черви буравят мякоть круглые сутки, с каждым днём продвигаясь всё глубже и глубже, всё ближе к центру картофелин, черви безостановочно движутся в абсолютной темноте, оставляя за собой сочащуюся белёсым картофельным соком шахту, заполненную экскрементами. Мне кажется, что черви сошли с ума, что их маленькими мозгами завладело безумие, и они, безостановочно вгрызаясь кровоточащими дёснами в картофель, движутся в абсолютной темноте, пытаясь бежать от ни на секунду не смолкающего скрипа их собственных жвал, но не могут от него скрыться, и этот звук преследует их, сводя с ума. С каждым днём мне всё сложнее и сложнее вырезать их ходы, форма картофелин, которые я готовлю себе на ужин, становится всё более замысловатой. Мне хочется бросить своё бесполезное занятие и признать победу червей. Но черви сошли с ума и всякие переговоры с ними уже невозможны. Теперь мы - я и черви - не можем уже остановить эту бессмысленную гонку, сводящую нас с ума.

Внезапно я услышал звук поворачиваемого в замке ключа. Такое чувство, что он прозвучал у меня в затылке, что кто-то нашел у меня там дырочку, подкрался незаметно ко мне сзади, внезапно вставил туда ключ - ещё не зная, подойдёт ли - и резко провернул его там. Я лежу в оцепенении, напрягая свой слух, чувствуя, как противно взмокли мои ладони и боюсь обернуться, мне почему-то кажется, что это пришли черви. В комнате тихо, и в этой тишине я слышу собственное прерывающееся дыхание, и больше никаких звуков нет.

2. Пустой дом

1.

И вот он опять звонит, телефон у соседей. Я считаю звонки: раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать, тишина - опять никто не подошел.

Это длится уже четыре месяца, четыре месяца с того момента, как я снял эту квартиру. За это время ни разу в квартиру № 159 никто не входил и никто не выходил, по крайней мере, я не видел. По крайней мере, не через дверь, так как я наклеил на стык двери контрольный волосок. Он на месте - я проверял сегодня днём.

2.

Поначалу меня ничего не удивляло.

Потом я заметил, что я ни разу не видел, как мои соседи возвращаются домой.

И мне стало интересно.

В конце концов, это стало моей манией. Я не могу думать о чём либо ещё кроме моих неуловимых соседей. Мне интересно узнать о них всё, но пока я о них ничего не знаю.

3.

Я слежу за ними уже четыре месяца.

Поначалу это было всего лишь чуть более настороженное чем обычно прислушивание к звукам, доносящимся из-за стены, "минуты молчания", так сказать, когда я тщетно пытался понять, что там происходит, сидя в тишине и слушая. Ночью, отходя ко сну, я лежал в постели и слушал. Ничего кроме звуков лифта, шуршания мусоропровода, шума дождя, машин, звуков шагов, протекающих кранов и унитазов, разговоров, детского плача, стонов, хрипов, звона разбитой посуды, скрипа дверей, пьяных песен, жужжания мух, телефонных звонков и прочих звуков жизни я не слышал.

Но я продолжаю слушать.

Скудность информации всё более разжигала мой интерес и однажды, уходя на работу, я наклеил волосок на дверь соседей, в желая узнать, покинут ли они своё жилище - и вот он висит нетронутым по сей день, сводя меня с ума. Я стал следить за их окнами. Каждый день я выходил во двор и ждал, когда они зажгутся, сроил график их активности. Теперь я знаю, что окна загораются только по средам, в 020, плюс-минус пять минут. Я не знаю, почему именно среда и почему именно это время, и это ещё больше подогревает мой интерес.

Вчера я набрался смелости и позвонил в их дверной звонок. Я ждал долго, но никто не подошел.

Завтра я позвоню снова.

4.

Нумерация всегда очень помогает писать. С ней я чувствую себя увереннее - как будто держусь за перила. Всегда ясно, какой номер у следующей главы. Это хорошо. Почти так же хорошо, как календарь.

Хорошо, что изобрели цифры.

Ещё хорошо читать на ночь толковый словарь. В нём все слова расположены по порядку, а страницы пронумерованы. Я уже дошёл до буквы "Ё". На эту букву довольно мало слов. Следующая за ней буква - "Ж". На неё слов значительно больше. Я знаю смысл очень многих слов, особенно на буквы с "А" до "Ё". Скоро я буду знать смысл всех слов в моём толковом словаре.

5.

Сегодня среда.

Я вышел на улицу. С неба сыпала снежная крупа, полная луна висела среди телевизионных антенн, было тихо. Я обошел дом и занял привычную позицию на детской площадке. Сел на качели, нашел глазами нужное окно и стал ждать. Было холодно. Я поглядывал на часы - сначала раз в пятнадцать минут, потом раз в десять и, наконец, в пять. Вдруг окно вспыхнуло. Я отметил в записной книжке время - 020. Как обычно. В пустой квартире на пятом этаже горел свет. С неба сыпала снежная крупа, в черном небе плыли, моргая, два огонька - красный и белый, мне было холодно, я тихонько покачивался на качелях и смотрел на горящее окно, единственный квадратик света на всей стене. Вдруг вспыхнуло смежное окно. Я стал высчитывать, чьё же оно и понял, что это моё окно.

Теперь на стене горело два окна - моё и моих неуловимых соседей.

6.

Я сидел на качелях, тихо раскачивался и смотрел на силуэт в своём окне.

Потом встал и пошел домой. Жаль, что я не наклеил уходя контрольный волосок на свою дверь.

Впредь всегда буду это делать. Можно быть в чём-то уверенным только если ты это сам проверил.

7.

Дверь в квартиру мою была приоткрыта. Контрольный волосок на соседской двери отсутствовал.

1*.

Теперь мне не нужно никуда выходить из дома. Я сижу и читаю толковый словарь. Я уже дошел до буквы "Ю".

Только одно меня беспокоит последнее время. Мне кажется, что за мной следит человек, живущий в квартире №161. Мне это что-то напоминает, но я никак не могу понять, что.

3.Следы на крыше

Сейчас зима.

Мне нечего делать. Правда. Я живу один и у меня всё есть. В морозилке у меня лежит скумбрия в вакуумной упаковке. Холодильник недавно размораживали и поэтому в морозилке нет льда - просто холодный ящичек с рыбой внутри. Скумбрия одиноко лежит там, аккуратно упакованная рыба в холодном ящичке. Вчера я заглянул туда, посмотрел на скумбрию и так и не захотел её приготовить - её аккуратность, ладность хорошо сделанной вещи отпугивает меня. Ведь глупо готовить искуственные фрукты. Поэтому я сходил и купил себе пельменей. Пельмени очень просто готовить. Собственно, это даже не приготовление еды вовсе, это что-то вроде чистки зубов или пылесошенья ковров. Или решения арифметических уравнений - очень простых, впрочем.

Так что делать мне абсолютно нечего. Просыпаюсь я поздно, часов в двенадцать, а то и позже. Долго лежу в постели и слушаю всякие звуки - где-то играет радио, кто-то ходит по комнатам, двигая стулья и громко стуча ботинками, на улице скребёт лопатой дворник, лает собака, иногда проезжает автомобиль. У нас тихий двор. Очень приятно так лежать и слушать разные сорные звуки, пытаясь понять их источник. Это как разгадывать кроссворд. Только без ответов в следующем номере. Я могу так лежать час, два, но всё равно, в конце-концов приходится вылезать из тёплой постели, хотя бы для того чтобы сходить в туалет и позавтракать. Несмотря на всесторонний прогресс, тело по-прежнему немного сковывает нас и навязчиво заставляет о себе заботиться. Хотя бы минимально удовлетворять его потребности. От этого никуда не денешься. Хотя я пробовал. Ничего не вышло.

Каждое утро я подхожу к окну. Прислонившись лбом к холодному стеклу, я смотрю наружу. От моего дыхания стекло запотевает и можно рисовать носом. В воздухе медленно кружатся искорки снега - ветра нет, и они не падают, а бесцельно блуждают в воздухе, поблёскивая на солнце. Снег идёт каждый день. Днём он еле сыплется, зато ночью его наваливает целые сугробы. Дворникам есть чем заняться.

Из моего окна видна крыша соседнего дома - наш дом значительно выше окружающих его хрущёвок. На крыше соседнего дома есть будка вентеляционной шахты и несколько антенн. Мне всегда было интересно - антенны чьи-то или общие? Жаль, что некому задать этот вопрос. Если они чьи-то, то летом хозяева могут ходить на крышу и развешивать на них бельё для просушки. Я не разу не видел белья, сушащегося на антеннах. Возможно, хозяева антенн тоже не знают, что это их антенны - ведь им тоже не у кого спросить. А может быть, просто не догадались сушить на них бельё. Всё может быть. Впрочем, может быть, что на крыше сильный ветер, и сушить на ней бельё не очень удобно. Всё может быть - я не разу не был на крыше. Хотя, с другой стороны, можно воспользоваться прищепками. Впрочем, не знаю.

Каждое утро на крыше появляются следы. Они выходят из будки, огибают её и возвращаются назад. Следы всегда одинаковые - неизвестный кто-то всегда обходит будочку в одном и том же направлении. Это напоминает мне долгое время занимавший мои мысли вопрос о том, в какую сторону заворачивается водоворотик, образующийся при утекании остатков воды из ванной - имеется ли какое-то предпочтение, налево или направо. Я где-то слышал, что направление как-то связано с вращением земли, и что в Африке вода закручивается в другую сторону. Это мне в свою очередь напоминает историю про то, что в Австралии месяц подвешен не вертикально, а горизонтально. Но если на него кто-то внимание и обращает, то утеканием воды из ванной никто не интересуется уж точно.

За ночь следы на крыше засыпает свежим снегом, но утром они появляются снова. Из-за того, что я встаю поздно, я ни разу не видел, кто же их оставляет.

Вчера утром, выглянув в окно, я увидел, что следы, вместо того чтобы привычным образом обогнуть будку, устремляются к краю крыши и там заканчиваются. Весь день вчера я думал о следах, о неизвестном, их оставившем. Даже вышел во двор, обошёл соседний дом по периметру, но так ничего и не обнаружил.

Сегодня утром следов не появилось. Я стою и смотрю на ровный снег, покрывающий крышу соседнего дома. Я даже не знаю, кому всё это рассказать. Да и что я могу рассказать?

4.Ужин

1. Я купил себе рыбы на ужин. Это два зеркальных карпа, нежно оливковых, с маленькими круглыми глазами. Карпы живые. Я положил их в раковину, не винимая из пакета.

2. Вот они лежат в раковине, мои карпы. Рыбы приблизительно одинакового размера, сантиметров тридцать - тридцать пять. Я купил их на рынке в ларьке с живой рыбой. Карпы плескались в большой ванне, иногда обдавая брызгами покупателей и продавщицу. Я попросил двух зеркальных карпов покрупней (ах да, я совсем забыл сказать, что карпы у меня зеркальные. Чтобы легче было чистить). "Они у меня все одинаковые", - сказала продавщица. Вдвоём они весят кило двести. То есть около шестисот грамм каждый.

3. Карпы лежат в черном полиэтиленовом пакете, иногда начиная прыгать и шуршать пакетом, и ещё не знают, что я собираюсь их чистить. Боюсь, что они даже обо мне не знают. Может быть, они знали обо мне, когда я нёс их домой, но теперь они наверняка забыли про меня - они давно лежат в раковине. Кроме того, пакет непрозрачный и карпы меня не видят. Так что сейчас они наверняка забыли о моём существовании.

4. Я развязываю пакет и смотрю на карпов, лежащих внутри. Карпы смотрят на меня. Нежно оливковые, со светлым, почти розовым брюшком и коричневой спинкой карпы. Лежат в пакете, раскрывают рты и шевелят жаберными крышками - слышно тихое причмокивание.

5. Я беру одного из моих карпов и вынимаю из пакета. Карп скользкий. Зеркальные карпы вдвойне скользкие. Нежная кожа карпа покрыта прозрачной слизью, слизь остаётся на моих руках. Я кладу его на лежащую на столе разделочную доску и беру из ящика нож. Нож острый и длинный, идеально подходящий для разделки рыбы. Я смотрю на карпа ещё раз. Карп лежит на доске, смотрит на меня маленьким круглым глазом и тихо дышит. Второй карп лежит в раковине. Он лежит внутри черного полиэтиленового пакета и ничего не видит. Наверное, он думает о втором карпе. Или уже забыл о нём. Скорее всего, забыл - у карпов не очень хорошая память.

6. Я беру первого карпа в руку. Он тихо лежит, поводя плавниками. Я смотрю на карпа, карп смотрит на меня. Я беру нож и вспарываю карпа от анального отверстия до горла. По карпу пробегает судорога, он открывает рот. Я кладу карпа на разделочную доску. Из него течёт темная как вишнёвый сок кровь. Я вынимаю из карпа внутренности и кидаю их в мусорное ведро. Карпа кладу на стол.

7. После я иду к раковине и вынимаю из пакета второго карпа. Пакет я кидаю в мусорное ведро. Второй карп чуть-чуть больше первого. Он тоже зеркальный, но чешуи на нём больше. Интересно, зеркальные карпы всегда мельче обычных. Может быть, второй карп по-больше от того, что у него больше чешуи. Всё может быть. Я кладу карпа на доску, запачканную кровью первого карпа. Карп начинает биться. Я жду, когда он успокоится, и смотрю на карпа. Это красивый, аккуратный карп. Наконец он успокаивается. Я беру нож и вспарываю карпа точно так же как и первого и кладу его обратно на разделочную доску. Я смотрю на карпа. Карп не хочет умирать. Кровь течёт из карпа на дерево. Под карпом натекла вишнёвая лужица, а он всё открывает рот и шевелит хвостом. Карп смотрит на меня маленьким круглым глазом, а я смотрю на него.

8. Я трогаю карпа за хвост. Карп не шевелится. Я так и не заметил, когда он умер. Наверное, я думал, что карп смотрит на меня, когда он уже был мёртвый. Я вынимаю внутренности из второго карпа и кидаю их в ведро.

9. Я напускаю в раковину воды и кладу туда потрошеных карпов. Вода окрашивается их кровью. Карпы лежат в воде, с розовыми внутри животами, нежно-оливковые, с коричневыми спинками. Я мою разделочную доску от крови карпов и кладу её обратно на стол. Карпы похожи на младенцев. Потом мою карпов в розовой воде, отряхиваю и кладу на доску. Отрезаю карпам голову, хвост, анальный, спинной, брюшные, грудные плавники и вынимаю из головы жабры. Тушки карпов я нарезаю на куски толщиной около полутора сантиметров и складываю в глубокую тарелку. Получается довольно много. Головы я кладу в пакет и убираю в холодильник, чтобы потом сварить из них уху. Я смотрю на розовые с оливковым куски карпов - получилась полная тарелка аккуратных ломтей.

10 Мне очень грустно. Я иду в ванную, наполняю её тёплой водой, ложусь в неё. На потолке ванной есть трещина. Я смотрю на неё. Мне кажется, за последнее время она увеличилась. Мне очень грустно. Я вскрываю себе вены лезвием бритвы. Вода в ванной постепенно становится розовой от моей крови.

1. На кухне лежат в глубокой тарелке розово-оливковые куски карпа.

5.Сентиментальный марш

Если вы, конечно, понимаете, о чем я. Если вы, конечно, всё это тоже видели, слышали, знаете; если это вам тоже надоело до чертиков - то тогда вы понимаете, о чём, я собственно рассказывал вам на протяжении предыдущих полутора часов…

Но, простите, мне кажется, что ни хрена вы не поняли.

Мне кажется именно так. И позвольте мне самому решать, что именно мне кажется. Да, вы ни хрена не поняли! Ни хрена, просто ни хрена. Как всегда - вы ни хрена не поняли.

Вот, например. Пусть март. Пусть слегка подтаяло, пусть голубое небо, пусть целлофановый пакет вмёрз в грязную лужу (представьте себе это!) и пусть воробьи. Пусть. Пусть тонкое снежное кружево сползло с капота перезимовавшей машины, изъеденной ржавчиной и готовой расцвести тропическим цветком бензинового пятна в ближайшей луже (или предпочтёте образ павлиньего пера?) - так вот, сползло, но не порвалось. И теперь неряшливо висит, готовое сползти окончательно - как кружевная салфеточка в квартире старой девы - всё так аккуратно, но внутри полное запустение и кружевные салфеточки, которые везде - на телевизоре, на комоде, на журнальном столике - так вот, салфеточки готовы сползти окончательно.

Пусть вам двадцать лет. Пусть. Мне не жалко вам двадцати лет, да и вас самих мне тоже не жалко. Пусть вы слегка влюблены - хотя и не известно, в кого конкретно - и слегка простужены. Представили?

Ни хрена вы не представили.

Ботинки у вас сухие - оба, о удача! - и вы идёте по улице, а мутные ручьи несут всякий сор - спички, к ним в комплекте окурки, мелкий бумажный сор, шелуху - но всё равно пахнет весной. И окурками, влажными спичками, мелким бумажным сором, гнилой картофельной шелухой, мутной водой (не знаю как!) - и всё равно здорово!.. Потому что март. И асфальт местами уже побелел, а осевший, с грязными потёками и черствый, как батон недельной свежести, снег ещё держится молодцом.

Хорошо. И пусть ещё вы умеете свистеть - мне вам ничего не жалко. Вы идёте по мартовской улице и насвистываете, например, "sultans of swing" или гимн СССР - какая разница, в самом деле, какая - и вот, вы идёте и насвистываете себе, а Саша Собко считает, что вам скоро наступит п@здец.

Смешно, не правда ли?

Однажды под Невый Год Карлсон решил порадовать Малыша. Он накупил подарков, нарядился Дедом Морозом, взвалил мешок за спину и уверенно шаггнул с крыши… Такая вот нелепая смерть.

Но грустная история закючается совсем в другом. Я не могу вспомнить, сам ли я придумал эту историю или где-то услышал, хотя память услужливо предоставляет пошаговый путь придумывания её мной, как и где это происходило. Но, может быть, эти воспоминания - только подлог, услужливая подпорка, - и этого уже не проверить. И так с большенством того, что я помню.

Вот это действительно грустно.

7. Замок

Дедушка приобрёл его на Аукционе Бесполезных Вещей, наш Сейф. Как и все остальные вещи, продаваемые на АБВ - он был абсолютно бесполезен, и поэтому стоил недорого. Дело в том, что после смерти владельца сейфа секретный шифр, позволявший его открыть, был утрачен, а попытки вскрыть сейф насильственно обечены - сейф их автоматически детектирует и самоуничтожается, попутно уничтожая всё живое и неживое в радиусе трёх километров. Вот почему нам с дедушкой пришлось уехать из города сюда (это было обязательным условием при покупке Сейфа. Так что, как вы понимаете, желающих купить было не особенно много. Точнее говоря, только дедушка. Так что сейф ушел с молотка бесплатно, что, впрочем, вполне характерно для АБВ) - здесь до ближайших людей километров сорок, и можно делать с Сейфом всё что угодно.

Сейф, произведённый известной французской фирмой D'Evill (являющейся, кстати, одним из учредителей АБВ), представляет собой идеальный куб с ребром в 66,6 сантиметров (говорят, та же фирма производит абсолютно идентичную модель размером в полтрора раза больше), на передней панели которого расположено шифронаборное устройство в виде шести концентрических кругов с цифрами на них. Вращая круги, можно устонавливать различные сочетания цифр и пытаться открыть дверцу Сейфа, нажимая на утопленную в металл кнопку с надписью "open". Чтот находится внутри Сейфа, неизвестно никому, эту тайну прежний владелец унёс с собой в могилу вместе с шифром. Сведений об этом странном человеке очень мало, известно только, что жил он один на хуторе в Полесской Пуще и что покончил с собой, прыгнув с крыши своего дома на вкопанный во дворе заострённый осиновый кол.

Дедушка умер три года назад, так и не открыв Сейф, завещав его мне. Всё, что мне осталось от дедушки в наследство - это наш замок, сейф и дедушкина толстая тетрадь, мелко исписанная его убористым, ровным почерком: столбцы цифер - проверенные варианты шифра, иногда прерываемые заметками о возмржных системах перебора, о возможном содержимом сейфа. Например, есть вот такая заметка: "Постоянно отмирающие частички нашего "Я" не исчезают бесследно в небытии, а просто выходят из того светового столба, что предстабляет собой наше сознание и попадают в абсолютную темноту - отрезаннные от всех органов чувств, они живут своей собственной, удивительной, недоступной пониманию светового сознания жизнью; собираются, находя друг друга наощупь в какие-то новые невообразимые Личности, живущие абсолютной жизнью духа - по той причине что никаких связей с материальным миром у них нет - и снова распадаются. Вся наша жизнь - это бесконечный поток различных душевных форм, образований, конгломератов сквозь световой столб дневного самоосознания. В каждом человеке происходит постоянное рождение и умирание множества личностей: зарождение новых бархатной темноте, борьба за место в световом столбе сознания, связанного с внешним миром через органы чувств и выпадение обратно в темноту. Скитающиеся в темноте остатки прежних личностей, конгломераты и содружества из отработанных душевных форм видят удивительные сны. Возможно, в Сейфе находится ключ к единению всего, населяющего наше сознание в единое целое, к бессмертию души - ведь наша душа куда более смертна, чем наше тело - её умирание происходит постоянно". Наверное, именно поэтому дедушка не боялся смерти - какая разница, если в тебе постоянно умирают личности. Просто умрёт чуть больше обычной дневной нормы, вот и всё.

Если у дедушки была система перебора вариантов, то я же действую авсоютно бессистемно. Мне кажется, что удача куда важнее в этом деле - ведь при любой, даже самой совершенной системе, все варианты не перебрать. Если сейф захочет, то он позволит мне открыть его.

Каждое утро я, проснувшись, сделав утреннюю гимнастику и почистив зубы, перебираю 100 вариантов, после обеда - ещё 200 и вечером, после ужина - ещё 300. Итого в день - 600, что значит 216000 в год. Пока что замок сейфа не захотел выдавать мне свои тайны, но я стараюсь не терять надежды.

8. N-1

Андрей Степанович Фильмужасов, подающий большие надежды скрипач, готовился к вечернему выступлению. Нет, он не репетировал - в этом нужды не было - он наводил последний марафет на свой наряд: чёрный, блестящий фрак, черная бабочка, белоснежная манишка, сверкающие туфли.

В последний раз взглянув в зеркало и оставшись доволен увиденным, Фильмужасов вытянул из высокой вазы дивного зеленого венецианского стекла белую лилию, обломал сочно хрустнувший стебель у самого венчика и украсил цветком петлицу своего черного фрака. Стебель положил рядом с зеркалом. Взглянув на себя ещё раз и удовлетворённо кивнув отражению, он покинул свою квартиру. Скрипач жил в трёх шагах от консерватории, и на вечерний концерт он собирался попасть пешком. Андрей Стапанович никогда не покидал не только своей страны, он никогда не покидал саоего родного города - более того - района: школа, детский сад были во дворе, в музыкалка была на соседней улице, в консерваторию он добирался пешком. Сейчас он спускался по ступенькам вниз с пятого этажа, радостно прыгая через две ступеньки и думал о том, что именно этого дня он ждал всю свою жизнь - вот оно, наконец-то, сольный концерт.

Стояла самая середина московского пыльного лета. Тёплый ветерок тихо шевелил листву тополей, в голубом гуашевом небе медленно таял белый шрам инверсионного следа, два старичка в одинаковых белых кепках что-то увлечённо обсуждали (один из них, который пониже, держл за поводок небольшую лохматую белую собачку, которая с хмурым видом поливала разлапистый каштан). Андрей Степанович неглядя шагнул на проезжую часть, удивлённо обернулся на вопль несущегося на него грузовика-мусоровоза и в через секунду его тело, взметнувшись по совершенной, как в учебнике физики за седьмой класс, параболе, угодило в витрину ювелирного магазина "Де Бирс". Витрина с хрустальным звоном осыпалась, на мгновение повисла удивлённая тишина, разорвавшаяся трезвоном сигнализации.

В прихожей покинутой им десять минут назад квартиры безмолвно источали свой божественный аромат четыре белоснежные лилии в высокой вазе зеленого венецианского стекла.

    © Василий Гаврилюк