Евгений Мякишев

ТЕХНИЧЕСКИЕ УСЛОВИЯ

* * *

От старости, от глухоты, от боли,
Не ведая ни боя, ни прибоя,
Бегу, взбираясь в шлюпке на волну,
Не на войну, а так - подальше в море.

Там рыбаков уже и след простыл.
Маячат водянистые хвосты.
Скребут по дну уродливые лапы,
Позвякивают латы; впрочем, мне
Неведомо, что деется на дне.

Нет карты, нет компаса - дождь скулит,
Пастушка-ночь сулит попутный ветер.
Отменный плут-Нептун почти что спит,
И кит пред ним усатой машет плетью,
Хвостом перебирая глубину
(Когда-нибудь туда я загляну).

Когда раздавит шлюпку - окунусь
В манящую глухую глубину
И стану рыбой глупой и глухой,
Уже с рожденья пахнущей ухой.

Я, в панике спасаясь от акулы,
Все глубже поплыву, сжимая скулы,
Которых нет, и скроюсь я в тени,
На дне, где дни
И ночи недвижимы,
Я напрягу до судороги жилы,
Которых нет,
Чтоб всплыть наверх, на свет,
И попадусь с другими вместе в сети…

Ну, а сейчас заботливо вослед
Мне смотрит ночь и скупо дует ветер.

1982



* * *

И лунный рог в ночи будил меня,
Деревья облетали от огня,
От отблесков неведомого света.
Тот свет, звеня, закидывал уду,
Цеплял добычу призрачную где-то,
А лунный рот дудел в свою дуду.

Я дальше шел сквозь мертвые леса,
Вослед за мной слепящий снег плясал,
И ветер выл, в вытье срывая голос.
Вокруг меня маячил горизонт - 
Затягивал плотнее тонкий пояс.
А небо раскрывало черный зонт.

И море - тоже мертвое; корабль
Разрушился о сгорбленный коралл.
Гнилой воды безжизненно движенье.
Я плыл и был уверен, что погиб,
Но предо мной открылся в желтой пене
Береговой чудовищный изгиб.

А дальше, над пустынными песками,
Лишь миражи уродливо плескались.
Икала буря, путника сожрав,
И мчался смерч, пятнистый, как жираф.

Но япришел на мертвый край Земли.
Стекал ручей - подобие змеи,
И в тишине сливался с пустотою,
Где плыл, невидим, крошечный ковчег.
Но не было уже ни старца Ноя,
И никого из всех…

1982



КОЛЕСОВАНИЕ

Конструкций жизни влажные шарниры,
Колеса зыбкие, нагие шатуны
Приводят в трепетанье звуки нежной лиры,
Скользящие вдоль медленной струны.

Она вибрирует, струна на грифе тонком,
Но вырвется ль из склизкого колка
На звук железной жизни перепонка? - 
Летит сквозь сон, колышется слегка.

Спит человек на деревянном ложе.
Свинцовый рот открыт. Рука легла на лоб.
Лишь звездный луч скользит по тонкой коже,
Лишь серп луны вращается у стоп.

В технических условиях конструкций
Начертан человека нервный знак.
Условны осязанье, голос, зрак.
Лишь масляные шестерни притрутся,
Лишь шатуны войдут в свои пазы,
Шарниры сдвинутся - но струны оборвутся,
И нежной лиры кончится позыв.

Проснется ль человек? Покинув ложе,
Возьмет ли серп луны за обода,
Сверкнув зубами длинными? Иль все же
Не сдвинется, не встанет никогда?

1983



ЗИМА

Вдоль российских полей продвигается дева нагая.
Эта дева - зима. И в руках у нее колотун
Из мореного дуба. О бедра же бьется тугая,
Снегом полная сумка, а в сумке зевает колдун.

Это - юноша, узкий в плечах, аравийского типа,
Но вощеное тело его не скрывает гниющая шерсть,
Лишь из голени тянется мертворожденная липа,
Да злодейски сияют не два узких глаза, а шесть.

К Рождеству злая ель в деревенских хоромах прогоркших
Под когтистою лапою держит в плену старика
В бороде, красной шубе, с мешком, где подарков на грошик,
И Снегурочка рядом, и посох сжимает рука.

Это лживые куклы. А ель - непонятное древо,
Ведь в российской ночи уж дубовый стучит колотун,
А над полем вращается холоднокровная дева,
А из сумки, зевая, глядит шестиглазый колдун.

1983



СТИХИ БЕЗ ВДОХНОВЕНИЯ

Резиновые губы сочно
Скрипят, улыбку выводя.
Лжесоблазнительные сочни,
Они предательски легки,
Вершат утробные плевки
И окаймляют рот порочный.

Во рту, как в створчатом жилище - 
Моллюск-язык, зубов с полтыщи.
Длиннющий лаз в мешок кишок,
И неба жгучий потолок.

Моллюск в присосках весь и пене
Наружу лезет иногда.
Он напрягается при пенье
Не в силах сгинуть изо рта.

Над ртом, огромен, как утес,
С двумя отверстиями нос.

В отверстиях в волосяном покрове
Козявки разные живут.
Одни из них сродни корове,
Другие ростом со слона.
Но все живут на честном слове
И страхи ведают сполна.
Над носом, выстроившись в ряд,
Два глаза-близнеца горят.

Они, напучившись, со злобой
Парят, как ведьмы вверх утробой,
Из тусклых ступ зрачков сквозится
Почти живая песнь любви,
И вдоль общипанной брови
Ползет зеленая ресница.

Так куколкой неясной позы
Она взбирается на лоб,
И, претерпев метаморфозы
В среде шуршанья парика,
Жужжа, сползает на откосы
Затылка, в образе жука,
И погружается в шелка.

Шуршат шелка, жука скрывая,
Он залетает в позвонок
И управляет позой ног,
Они - предмет перемещений,
Их несколько, пожалуй, две,
Прилепленные к голове
Посредством разных утолщений.

Таков фрагмент портрета некой,
С которой я иду над Невкой,
Обнявшись, поступью, едва.
Движенья наши сообразны;
Во мне мурлыкает еда,
А в некой булькают соблазны…

Март 1983



СТИХИ О ТОБОЛЬСКЕ

Женщина-Шея живет в старом доме, 
В центре Тобольска, в табачном дыму.
К ней приезжают подруги из Коми
И обитают у ней на дому.

Эти подруги раскосы и босы, 
Каждая носит деревянные бусы, 
Любят подруги косматые косы, 
Толстыя груди и брачные узы.

Любят подруги в степи на копытах
Долго скакать, и от пота размякнув, 
Выпить кумысы, и фруктов немытых
Скушать, и в сон телеса свои шмякнуть.

В влажныя юрты, где пахнут отбросы,
Пахнут детеныши, выпив кумысы.
А на земле разной грязи торосы
И непомерно огромные крысы.

В Коми особенно ценятся кони,
Не превалирует тяга к верблюдам…
Наши подруги стоят на балконе - 
В центре Тобольска, сияя велюром.

Женщина-Шея в сравнении с ними
Несколько меньше в своих габаритах,
Несколько болле правильных линий,
И не умеет скакать на копытах.

Жизнь ее вовсе иначе влачится:
Рюмка портвейна и кофе - на завтрак.
В полдень - в истоме Она, как волчица,
Ловит ноздрей возбуждающий запах…

Вздувшейся плоти в весенней капели.
Узким перстом теребя табакерку,
Женщина-Шея в начале недели
Напоминает собой этажерку:

Первый этаж - это страхов обитель,
А на втором практикуется Осса.
Третий этаж заполняет сожитель - 
Мерзкий товарищ без уха и носа.

Носится он в отведенном пространстве, 
Словно в прогорклой железной бутыли.
Не разглядеть его смутных простраций -
Слышен лишь хохот да топот кобылий.

Он воспевает расплывчатых сплетниц,
Прячет живот полосатый в пижаме.
Нет в этажерке ни окон, ни лестниц,
Ни перемирия меж этажами.

Страшной войны тоже нет, лишь раздор.
Женщина-Шея не ведает… Впрочем,
Узко взирает с балкона на двор,
Коий квартире ея приторочен.

Там происходит тряпья распродажа, 
Кошек вращение в танцах любовных.
Там совершают движения: сажа,
Дым, да отвратная вонь из уборных

Тусклых квартир, где соседи угрюмы;
Лица соседей покрыты угрями.
Плотно квартиры набиты, как трюмы - 
Бочками, крысами и сухарями.

В бочках годами капуста скисает,
Жрут ее, чавкая, хитро и жадно…
В квартире хозяйка, обычно косая,
Полупрогнившая женщина-жаба.

Женщину-Шею волнуют соседи - 
Равно как сельди, которые сгнили,
Прежде чем вплыли в рыбацкие сети
Или наткнулись на острые кили.

Женщина-Шея подругам из Коми 
Кажет из жизни такой недостатки.
Сочно внимают подруги, как комья 
Глины, набухшей на вспаханной грядке.

Сплетни тобольские их не волнуют - 
Степи родные для них - хорошее, 
Жизнь они любят, но только иную,
В коей недвижима женщина-Шея.

Курит Она сигареты. Устали
Длинныя руки ее от безделья.
Сочно слова надувая устами,
Речи поет непорочные - девьи.

Ей, почти в такт, подпевают подруги,
Вытянув в разные стороны пасти…
Но воспевают они лишь подпруги,
Юрты, копыта свои да напасти.

Женщина-Шея, подруги из Коми - 
Страшные шельмы. Гони их из комнат.
- Нет, - отвечает, - подруги искомы,
Более даже - подруги исконны.

1983 



* * *

Синтетическое лето расцветает в словарях,
Пунктуацией зеленой придавая телу плавность.
Словотворчество на грани семантических нерях
Обуславливает море и залив, где можно плавать.

Синтаксическая лодка. Я скольжу в ней сквозь туман,
Грамматические нерпы мне плюют на темя тела.
Я испытываю что-то вроде горя от ума,
Обнаружив атамана вместо нужной темы лета.

Атаман, почти что баба, соно бродит по песку
И зовет меня растаять в букваре на букве "веди",
Среди разных слов, похожих на осенних потаскух,
Коих рвут в зверинце звонком черно-бурые медведи.

Что мне эта перспектива! Мне и в лодке хорошо.
Выплывает в небо месяц, как обломок слова "Слава",
Шорох вечера печален, но внезапен, словно шок,
И едва течет на Землю звезд сомнительное сало.

Я пытаюсь просочиться в сочлененье лени дня,
Атамана действом речи переплавить в атаманшу,
Синтетическое лето бросить в слово "полынья"
И упасть в изнеможеньи на тугую оттоманку.

Синтетическое лето остается за бортом,
Плавно плюшевая телом осень осеняет море.
Шлюхи тонут. Атаманша машет шатким своим ртом,
И казенный знак вопроса у нее торчит на морде. 

1983



ГОЛУБАЯ МЕЧТА

Лишь насекомые способны взять реванш,
Лишь их тела покрыты пупырязой.
В пустой коробке от противогаза
Построен домик их и домик ваш.

Вы - земноводная красотка, что ж за диво,
Что страшно Вам засохнуть на корню.
Ужасны Вы. Понятно и коню - 
Какая Вы паскуднейшая дива.

Пусть будут холода трясти власами
И нюхать полусгнившие хоромы;
Я никогда не засмеюсь над Вами
И не разрушу Ваши хромосомы.

Лишь насекомые способны на измену,
На нервный путь от головы к колену.

1984 февраль



МОСТ

                   Посети меня в пригороде, где…
                                    В. Шубинский

Посети меня в городе, где Эрмитаж и Пассаж,
Где мираж витражей неприметен средь косности зданий,
Где над тусклой волной мой изогнутый мост, как палаш,
При разводе дрожит, исполняя немыслимый танец - 
То не с саблями танец, а шестерней масляный вальс;
Так коса, налетевши на камень, неминуемо пустится в пляс.

Посети меня в городе, но до развода мостов,
До прихода зимы, до восхода Луны, до - прощайте,
Мы по площади плоской взойдем над просящей пощады
Очумелой рекой в ровных стенках гранитных листов,
Облетевших со скал и обточенных так, чтобы кряду,
Чтобы, глядя на них, не сказалось ругательных слов.

Посети меня в городе, мы будем жить на мосту
Полчаса, а потом разойдемся и скоро
Эту воду в объятьях сожмет непокорный,
Незадачливый лед, но мой мост, как всегда, на посту,
На чугунных перилах мерцает застывшее слово,
Не иначе, как просьба, с простудных слетевшая уст.

Посети меня в год удивлений, и в доме, пожалуй,
Зеркала в день осенний откроют свою пустоту,
Мы из дома уйдем в зазеркалье, по жалам пожаров
Добежим до реки и застынем на нашем мосту.

1983



РЕБРИСТОЕ ПЛЕМЯ ВОСХОДА

                                          С. Ц.

Повторяй понемногу ночные шептанья звенящего поля.
Повторяй влажный слог на террасе залива, и глас тростника
Будет бледному вета лица гармонировать, будет сникать
Облетевшего тела рука в полустоне прибоя.

Тонких уст лепестки пожелетели. Узорчатый зрак
Опьяне неподдельностью зыбких погонщиков пляжа.
Неуклюже лежишь, а на тело взбирается рак - 
И на теле он пятится, и хороводит, и пляшет.

Вспоминай - это было уже: этот берег берёг
Наших хладных ступней на ступенях залива ступленье,
Иступленное чувство льняное, и лунный белок,
И последнее слово мое, и восхода ребристое племя.

Это племя восхода не суетно - просто мало.
Это племя ловила душа, строя козни и казни.
Был тобой сочинен приговор и готов эпилог,
Но не верилось вдруг, что ребристое племя погаснет.

Повторяй понемногу рефрен сквозняка за чертой
Наших мыслей тогдашних. Не крики погонщиков пляжа,
А ребристое племя попробуй разверзшимся ртом
Хоть частично вдохнуть, пока ткет вода влажную пряжу.

Повторяй понемногу ночное молчанье ветров.
Повторяй влажный слог - только слог! и ни страха, ни праха.
И душа твря вселится в стебли нескошенных трав,
Для которых коса, как осенний топор палача,
А земля под травой - словно плаха.

1983



* * *

                           В. Шубинскому

Словно в заднем проходе, на заднем дворе
Только ветер вдобавок, да нищая шлюха
Зло зубами стучит на предсмертном одре,
Прижимая ладонь к крышке сточного люка.

Обнаженный ребенок, играя в солдата,
Неприятно топорщит покатый живот.
Им на грязном асфальте написана дата
Чьей-то смерти, чья жизнь еще булки жует.

Мерзок двор - растолстели помойные баки,
Отдаваясь раздумьям, жующие мусор.
Братья в мокром подвале, накушавшись браги,
Проверяют на мордах выносливость мускул.

Расплескавши обильное месиво песен,
Новоселье справляет семья из Тобольска,
И вселяется в дом, как вселяется плесень
В помидор. И семья растекается - скользко.

На задворках двора деревянной ногой
Чертит землю инво?лид, он в поисках злата - 
Погружается глубже - строка за строкой,
Лишь мелькает в потемках нога, как лопата.

1984



КОСАРЬ

Дай мне ворох травы и цветов
А я впопыхах
Порежу ладони о серп
и только улыбнусь

1984



НИЧЕЙ ЧАЙ

Я выпил чай - ничей
Я выпил воздух
Своих ночей
и наступили утры и утраты
Решение пустот

1984



* * *

Диапазон любви от минимума к иксу
Стремится оттолкнуться от мениска.
Анизотропной тропкой робко впрок
Грядет любовь и кушает сырок…

Какая частота в ее движенье,
Подспудная диодному мосту!
Любовь устало производит стук
И в лоно лени льнет в изнеможенье.

Поглаживая членистый живот
Ворсистым сочлененьем педипальпы,
Она, регенирируя, живет
Под знаком корня, как под пальцем пальмы.

Лежит любовь, запертая в томах,
Как свежемаринованный томат.

1983



ТАБАЧНАЯ ИГРА

Мужайтесь, милая мадам,
Законный ваш супруг
Ушел в дупло ко всем медам - 
Там страшен акведук.

Он там бурлит, как воркомань,
И льдом стучит, страшась, -
Ваш муж раскрыл пустой карман
И сразу туда - шасть.

И шесть веков он будет там
Сидеть один под льдом,
И будет он молиться вам
И усыхать при том.

И он, усохнув за сто лет,
Весь превратится в пыль;
Пойдет ко дну его скелет
Все долгих девять миль.

И пять веков - черна вода - 
Ужасен будет стон.
Мужайтесь, милая мадам,
Не покидайте дом.

К вам муж вернется чрез века - 
И схватит вас за грудь,
Вас выкурит без табака - 
И в трубку будет дуть.

1984



ДАВАЙТЕ НЮХАТЬ МОЛЧА

Давайте нюхать молча
Сырой столярный клей,
Чтоб колыхались мочки
Таинственных ушей

Давайте спать под крышей
Чтобы звенел консоль
И только облак рыжий
Всходил на антресоль

Когтями рвал рванину
Мореного стекла
Вздымая солонину
Лопаткою весла.

1984



МОТОР

Мети метель
урчи мотор
Я еду в дальний путь
Таков мой страшный приговор
И мне не улизнуть

Я знаю
крепко сжавши штык
Я побегу вперед
И солнце в спину врежет клык
А я под козырек

Упрячу мысли и стихи
Надежду и печаль
И крепче встав на каблуки
Взгляну из-за плеча
Как меркнет день в твоих глазах
И ночь включает свет
И сразу наплывает страх
На мой вчерашний след

1984

    © Мякишев Е.