Марина Козлова "Arboretum"
Ты приезжаешь - и все. Вся жизнь переворачивается. <...>
Я смотрю, как ты ходишь, говоришь, смеешься, спишь,
разговариваешь с собакой. Дни удлиняются неимоверно,
а часы без тебя не равны даже годам, они вообще не время,
они - абсолютная смерть...
Лев Веденмеер о Гошке устами Марины Козловой
С чего начать? Я, собственно, и не знаю. Как и не знаю, как продолжать. И стоит ли продолжать. Набрано название статьи, имя автора и рецензируемой книги, найден эпиграф. И все... Дальше не получается. И дело не в том, что не о чем писать, а в том, что слова просто застряли где-то внутри. И не потекут легко и свободно в порядке строгой очередности, а вырвутся на свободу криком.
Трудно предположить, что заставило вполне благополучную в семейной жизни украинскую журналистку Марину Козлову написать эту небольшую повесть о любви между двумя мужчинами. И написать так трогательно, без обычной (к сожалению) в таких случаях грязи, нежно, глубоко, чувственно, искренне. А ведь получилось именно так!
Спустя 20 лет после убийства брата, молодой человек приезжает в южный Сад, где все это произошло. Оказывается, годы назад, в тот страшный день умер не один человек, умерли двое людей, людей, которые любили друг друга...
Можно с легкостью уложить описание сюжета в один небольшой абзац, но только ли ради сюжета мы читаем книги? Думаю, нет. Тем более, детективная история здесь - не более, чем предлог, и чем все кончится и кто убийца, ясно после прочтения первой трети. Но не это тут главное.... На фоне туманного жутковатого безвременья перед глазами молодого человека оживает яркая картина любви Гошки и молодого ученого Льва Веденмеера. Не ждите откровенных описаний - здесь их просто нет. Какими были эти двое любящих людей, и какими они казались другим - вот о чем эта книга. Или проще, эта книга о любви, о настоящей любви.
Гошка... Искренний, естественный, нежный и ...бестолковый. Его нельзя было не любить. Ему нельзя было причинить зло. Он жил одним днем, он радовался каждому лучику солнца, получая от жизни все, что хотел. Он нравился людям, знал это и пользовался этим...
Лев Веденмеер. Известный ученый-биолог, счастливый в браке человек. После его встречи с Гошкой мир для него перевернулся. Все люди перестали существовать, кроме одного-единственного, того, кого Лев Веденмеер полюбил, полюбил так, как любят только единожды в жизни.
Каким был Гошка? Как он любил? Автор не дает нам увидеть мир глазами Гошки, мы лишь можем посмотреть на него со стороны. На его изображение, закодированное в магнитном слое старой видеокассеты; послушать людей, которые соприкасались с ним в жизни, и почитать потрясающе чувственные дневники Льва Веденмеера. Но этого достаточно для того, чтобы понять одну, собственно, банальную вещь: ведь любовь не имеет не только возраста, любовь не имеет пола! Как можно чувство, сильное, чистое чувство ставить в какие-то рамки?! Загонять все в границы общественных норм и правил, осуждать людей, которые, собственно, и не делают ничего предрассудительного - они всего лишь любят!
Интересный вопрос, почему описание любовных отношений двух мужчин получились намного более искренними и яркими, чем многие описания любви мужчины и женщины? Рискну ответить. Не думаю, что дело тут в авторском мастерстве или силе описываемых чувств. Просто эти отношения другие. Давайте не будем брать в расчет обычную похоть в прокуренной темноте гей-клуба или грубый "перепих" в привокзальном туалете или темном скверике. Давайте не будем назвать "любовью всей жизни" знакомство, в первый день закончившееся в постели с пошлым и неискренним "я тебя люблю!" после секса. Давайте не будем говорить об отношениях, в которых, на самом деле, нет ничего, кроме похоти. Как можно узнать человека за один день, понять, что он нужен тебе не только в постели ночью? Как понять, что ты просто не сможешь жить дальше без этого человека, и чувство это не сиюминутно? Задумайтесь, ведь все вышесказанное касается не только гомосексуальных отношений. Если, в дальнейшем мужчину и женщину держит вместе семья, дети дом, то двух мужчин вместе держит только то самое чувство, которое мы привыкли называть любовью. С той небольшой разницей, что в этом случае это действительно любовь. И, мне кажется, чувство более искреннее, чем любовь мужчины и женщины (не сочтите за кощунство). Ведь мужчине в этом случае не надо быть защитником, казаться сильным мачо. Потрясающая свобода - возможность просто быть самим собой. Свобода, за которую нужно платить. Платить общественным презрением.
Задумайтесь над тем, вправе ли мы осуждать то, что, по нашему мнению, неправильно? И является ли это неправильным на самом деле. То, что идет от сердца, искренне и нежно, имеет право на жизнь и имеет право быть понятым. Может ли существовать разница между истинной любовью мужчины и женщины и истинной любовью двух мужчин? Думаю, нет. Почему? Потому что это действительно ИСТИННАЯ любовь.
Текст произведения доступен в библиотеке Мошкова. Есть и продолжение, которое я вам искренне не рекомендую читать. Потому что более банальной, глупой и действительно пошлой вещи найти трудно...
Жанр: проза
Оценка (0-10): 10
Ссылка: Мошков
Цитаты:
Я вышел, спустился на первый этаж и прочел под лампочкой отрывок машинописного текста:
"Ты приезжаешь - и все. Вся жизнь переворачивается. Вся, которая была до сих пор, - она оказывается легче и несущественней, чем шесть месяцев с тобой. Я смотрю, как ты ходишь, говоришь, смеешься, спишь, разговариваешь с собакой. Дни удлинаются неимоверно, а часы без тебя не равныдаже годам, они вообще не время, они - абсолютаня смерть. Иногда мне кажется, что я присутствую при создании нового мира - с жителями, сменой дня и ночи, реками и озерами. Вдруг оживают деревья. С ними можно говорить.
Прошлое наше не важно. Имена наши не важны. Не о том речь. Все, что ты не попросишь, я сделаю, чего бы мне это не стоило.
Я не понимаю, как я прожил тридцать четыре года без тебя. Наверное, я просто не жил. Но если то - не жизнь, а это - жизнь, придется понять кое-что о жизни. Если жизнь - это прирастание ветками и корнями к другой жизни, то придется сказать, что человек вообще не живетт один. Что человек - это два человека. Что я - это я и ты. Что душа стоит в узком промежутке между двумя..."
Ниже была аккуратная пометка от руки: "Arboretum. Из архива отдела адвентивной флоры. Передатировка - 21 год после пожара. Первоначальная дата не установлена".
Я уснул в своей "шляпной коробке" (как говрила Лина Эриковна), сном похожим на репетицию смерти. Сквозь сон я слышал, как приходил Филаретыч и уронил связку лопат, потом пригнали компрессор для ремонта теплицы и включилил его в двух метрах от моего жилища. Я слышал все это - и спал. Мне стало казаться, что отныне я буду жить во сне. Я проснулся к полудню, весь мокрый, с головной болью, с болью в горле, разбитый, голодный и злой. Не умываясь и не причесывааясь, съел помидор с хлебом и, полуспя, двинулся к морю.
Если этот человек жив, я бы хотел на него посмотреть. Он мне нужен, он то самое недостающее звено, я хочу его спросить... Я его спрошу: можно надеяться, что наши братья и любимые в конечном итоге не умирают, а просто уходят куда-то, куда еще не проведена телефонная связь, и тихо живут там, ни одному владельцу телефона не досаждая своим вторжением? По-видимому, он не сможет мне ответить, но, может быть, он подаст какой-нибудь знак...
У пирса стояла яхта - катамаран. Вчера еще ее здесь не было. На сетке между двумя корпусами (на каждом из них по борту было написано "Европа") загорали две женщины, а по пирсу шел высокий парень в шортах и босиком, почти таныуя, он был загорелый и веселый, его яхта светилась белизной и синевой, и вообще все у него было хорошо. Одна из женщин подняла светлую пушистую голову и крикнула ему вослед:
- Билли! Билли! И спроси, есть ли мускатный орех! И бадьян! Слышишь, Билли!
- Да! - весело крикнул он через плечо, спрыгнул с пирса и оказался передо мной.
- Привет! -радостно сказал Билли.
Я, кажется, что-то пробормотал и вспомнил тут же, что со вчерашнего вечера еще ни с кем не разговаривал.
Улыбка сползла у него с лица и он виновато произнес:
- У меня только один ма-а-ленький вопрос.
- Да, конечно, - сказал я ему. - Извини. Просто я еще сплю.
- Ленка обнаружила, - начал Билли, кажется, предполагая, что я не могу не знать, кто такая этам самая Ленка, - что на борту не хватает пряностей.
- Угу, - кивнул я.
- Но обнаружила она это как всегда после отплытия. Вот мы и решили... Унять ее все равно невозможно, настроение у нее упало. Ты не знаешь, где здесь продаются пряности?
- На рынке, - лапидарно произнес я. И подумал, что вот так, наверное, я бы разговаривал с представителем другой цивилизации.
- А где рынок? - последовательно спросил Билли.
- В поселке.
- А где поселок? - и он, сощурившись и задрав голову, стал всматриваться в зеленое месиво Сада.
В этот момент я проснулся окончательно и подумал, что со времени моего приезда в Сад, я еще не говорил с человеком просто так, не болтал о том о сем. Все люди в Саду для меня так или иначе имели отношение к моему брату.
- Слушай, - сказал я ему, - подожди минуту. Одну минуту! Я окунусь и провожу тебя на рынок.
- Ленка! - заорал Билли в сторону яхты. -А меня проводят на рынок!
- Ура! - ответила Ленка и уронила голову на сетку. Вторая женщина подняла вверх руку и помахала ладошкой.
Другие рецензии>>
|
