Татьяна Устинова "Близкие люди"
Все началось с того трупа. Нет, бывает, конечно - на кой-то понесло мужика в котлован поздно ночью, он поскользнулся, приложился башкой - и бывай, Вася. На кой его туда понесло? А шут знает. Капитан этот милицейский и тот отмахнулся - ну, несчастный случай и несчастный случай... Тебе что, Степа, больше всех надо?
А ведь и действительно - больше всех надо. Такой строительной фирмой рулить, по всей Москве супермаркеты строить - не у каждого получается! Стройка тут, стройка там, а здесь, в Сафонове, еще и пикетчики-протестанты. Протестують, значиться, против строительства базара на святой земле - триста лет назад тут храм стоял, а сейчас маркет этот супер? Не позволим поганить святое место! Вот жена еще, правда, бросила. Давно бросила, но к телу изредка милостиво допускает, вроде бы как в компенсацию за регалярно выделяемые суммы. И Ванька-малыш - и почему эта гувернантка, Клара Ильинична, все время на него жалуется? Понятно, что без матери мальчику тяжело, но все-таки заняться бы его воспитанием... Только руки все не доходят, допоздна на работе, минуты свободной не выкроишь. И еще эта училка, крыса прибалтийская, за что-то грозится его из школы выгнать. Вот привязялась, дура! Ну ничего, ей это просто так с рук не сойдет.
В общем, жизнь у тебя, Степан, такая, что не соскучишься. Вот и мотайся взад-вперед, а в промежутках над разными вопросами задумывайся. Сам этот рабочий убился или помог кто? Что за тетрадка у него в вещах заныкана? Чего так боится Сашка - только ли трупа, или же что-то свое, личное к этому примешано? И Петрович, ах, Петрович, прораб ты мой бессменный, ну почему тебя угораздило умереть от инфаркта именно сейчас? Что же такое ты так и не успел мне рассказать перед смертью?..
Я, мягко говоря, небольшой любитель детективов, но в этот раз купился на рекламу в книжном магазине. Что-то типа "Устиновой зачитываются взрослые и дети!". Заинтересовавшись, я быстренько нашел в Сети ее романы и углУбился в чтение.
Роман почти до середины я воспринимал с трудом. Вроде бы и написано гладко, и довольно занимательная интрига присутствует, но все же что-то раздражало. И только в середине я понял, что просто неправильно отношусь к тексту. Его не нужно воспринимать как детектив. Это просто дамский роман из жизни новых русских с элементами детектива. Применив такую инверсию, я, наконец, смог расслабиться и получить от чтения удовольствие. Действительно, как детектив этот роман (в отличие от других) достаточно слаб. Интрига просчитывается на несколько ходов вперед - да автор и не пытается ее маскировать, - и разоблачению главного злодея совершенно не удивляешься. Но вот "бытовой", беллитристический компонент очень неплох. Изобилие чувств, вулканы страстей, любовь и ненависть - все компоненты, присущие типичному дамскому роману, здесь присутствуют. Язык живой и совсем не мешает читать.
Есть, конечно, и недочеты (причем это, как я понимаю, они встречаются во всех романах Устиновой). Женщины у нее, как на подбор, красавицы или, как минимум, не дурнушки, причем лишь двух психологических типов: либо агрессивно-одинокие умницы с не сложившейся личной жизнью, либо холодные расчетливые стервы, для которых даже родной ребенок - лишь способ давления на мужа (личная жизнь у них тоже не сложилась, но им и не надо). Новые русские сплошь горят на работе не хуже шахтеров-стахановцев, и даже смертельные конфликты у них - из-за работы. Менты (точнее, общий мент капитан Никоненко) - честный самоотверженный милиционер, всеми помыслами - там, в своей работе (и тоже не слишком сложившейся личной жизнью). А что грубые все эти мужики и нетактичные - так это для пользы дела. Он и Она: сначала Он Ее не ценит и презирает (не любит), она отвечает взаимностью. Зато потом, узнав друг друга поближе, парочка с восторгом влюбляется, а мужик предлагает руку и сердце. Детишки - трогательные и беззащитные, страшно обожающие вечно отсутствующих пап. Наконец, Устинова называет сисадминов программистами, чего совершенно не выносит моя ранимая сисадминская душа, и злоупотребляет определением "веселый" (особенно "веселым изумлением" - другого у нее просто не бывает).
В целом тексты Устиновой можно охарактеризовать как ненапряжные беллетристические романы с насыщенным эмоциональным фоном и детективными элементами. Это легкое развлекательное чтение достаточно высокого класса. Почитать для расслабления на выходных - самое то.
Жанр: бытовой детектив
Оценка (0-10): 7
Ссылка: "Литпортал" (бывшая BestLibrary)
Цитаты:
Прораб сбоку взглянул на Степана.
- Я свое дело знаю. Пал Андреич, - сказал он непонятно, - если бы объявились, я бы первым делом тебе позвонил. Нет никого и не было. Даже местные нас не слишком донимают, а я, грешным делом, думал, что после... Володьки нам конец придет, штурмом возьмут...
- Здорово, Степ, - проговорил Чернов из-за Степановой спины, - ты чего приехал?
- Не сидится мне на Дмитровке, Черный. - Степан на ходу пожал подсунувшуюся жесткую и широкую лапищу Чернова. - Что за всемирный день чистоты ты тут устроил? Что это у тебя все гаврики как один тряпочками стены моют?
- Не все, - возразил Чернов, моментально приходя в раздражение, - некоторые вон яму под новый санузел копают. А что? Есть предложения получше?
Держась за утлые перильца, Степан активно топал башмаками, стряхивая с них комья грязи.
- Нет у меня никаких предложений. Черный. Пусть делают что хотят, только бы водку не жрали с утра до ночи. Один сортир уж почти возвели, пусть с понедельника второй возводят. Чтоб было у нас все как у людей - "мы" и "жо"...
Он распахнул дверь в вагончик и увидел Тамару. В узкой комнатке, насквозь проткнутой длинными солнечными пиками, за столом сидела Тамара и преданно смотрела на Степана. В руке у нее была ручка, хотя Степан всегда подозревал, что писать она не умеет. Весть о приезде начальника, как правило, облетала подчиненных со скоростью света, и Тамара приготовилась.
- Здрасьте, Павел Андреевич. Какой день сегодня хороший. Может, кофе? Сварить? Или поесть хотите?
Все это Тамара выпалила единым духом, не отводя от Степана преданных и как будто умоляющих глаз. Для всех подчиненных дам он был "несчастный" - брошенный женой, пропадающий на работе отец-одиночка. Его жалели, вздыхали, печалились, стремились угодить, и все это походило на глупую рекламу конфет "Рондо" - "наш начальник такой умница..."
Степан знал об этом - и бесился.
Только Саша Волошина со своей неуемной заботой никогда его не злила.
Может, жениться на ней?
Не отвечая преданной и как бы до предела вытянувшейся в его сторону Тамаре, Степан прошел в свой "кабинет" - выгороженную часть вагончика, - а миролюбиво настроенный, а может, просто голодный Чернов согласился:
- Давай кофе и бутербродов. Или что там у Зины есть?
Пироги есть?
- Никто не звонил? - не повышая голоса, спросил Степан из-за перегородки. - Капитан Никоненко?
Тамара подскочила на стуле и кинулась к двери в "кабинет".
- Капитан Никоненко не звонил, Павел Андреевич, - отрапортовала она, вытаращив от усердия глаза. - Звонил Сергей Руднев. Я сказала, что вы в Москве, и попросила перезвонить в тот офис. Еще звонили от главы администрации Сафонова, просили связаться. Я вам звонила, но вы уже уехали...
- А этим что нужно? - Степан бегло просматривал факсы, комкал и швырял в корзину.
- Ничего, я все решил уже, - сказал Чернов. - Они спрашивали, до какой границы у нас участок нарезан.
- Денег им, что ль, опять подавай? - Степан перестал комкать тонкую бумагу и швырять ее в корзину, наполненную уже до половины.
- Я все решил, - сказал Чернов с нажимом. - Не нужно никаких денег, хотя, конечно, все дело в этом Петрович, ты чего там маешься? Заходи!
Прораб вошел не сразу. Он долго мялся за тонкой дверцей, пыхтел и скреб ботинками по полу, потом осторожно, как будто боясь, что его выставят, вдвинулся в "кабинет" и быстро опустился на стул около двери. И сдернул с лысой головы бейсболку. Стул скрипнул.
- Кофе давай! - приказал Чернов Тамаре и улыбнулся широкой и лихой улыбкой сердцееда и рубахи-парня.
Тамара засияла в ответ и кинулась выполнять, а Степан в сотый раз мимоходом опечалился, что он сам никогда не мог так легко и как будто играючи общаться с людьми, особенно с женщинами.
- А фонари по периметру опять ни хрена не горят? - спросил Степан, уткнувшись в какой-то факс. Господи, сколько бумаги! Из всей скопившейся за несколько дней горы он выудит в лучшем случае одну бумажку и засунет ее в папку, и вовсе не потому, что она нужна, а так, на всякий случай. Все остальное он методично пошвыряет в корзину, а бумаги из папки "на всякий случай" будущей весной выкинет Саша Волошина при очередной разборке завалов.
- Фонари горят, - кашлянув в волосатый, плохо сжимавшийся из-за толщины мозолистых пальцев кулак, сказал прораб. - Все горят, Андреич. Мы теперь по ночам.., того.. дозором ходим... Посменно.
Сосед-папаша несколько лет назад помер, приняв по неосторожности такую дозу технического спирта пополам, как водится, с одеколоном, с которой даже его закаленный организм не справился. Сын с матерью остались вдвоем в двух комнатах старинной московской коммунальной квартиры.
Саша занимала третью. Откуда взялась в их крепких крестьянских умах мысль о том, что если Петька женится на Саше, то квартира будет в их полном и безраздельном владении, - неизвестно. Сама ли родилась, или подсказал кто-то из многочисленных родственников, которые съезжались на праздники из рязанских сел, пели заунывными голосами "А я люблю женатого" и еще почему-то "Все могут короли" и оставляли в коридоре резиновые сапоги, до голенищ измазанные глиной, и неопределенного колеру непромокаемые плащи, от которых несло навозом и бензином, но с некоторых пор идея женитьбы и овладения всей квартирой соседям не давала никакого покоя.
Когда все еще было хорошо, идея эта Сашу забавляла, а сейчас ей было не до них.
- Чего ж ты пряталась там, а? - приставал Петька, пока она ставила на плиту свой щегольской сверкающий чайник, который в прошлом году Степан привез ей из Лондона. В боку чайника отражалась Саша в пледе - голова и ноги узкие-узкие и длинные-длинные, а живот и плечи огромные и толстые, - и соседский сын в тренировочных штанах и майке. Почему-то Саша не выносила мужчин в тренировочных штанах.
- Нет, ну чего ты пряталась? Вышла бы, я бы, может, тебя в кино пригласил! Или в бар. Хочешь в бар?
- Не хочу я ни в какой бар. Я чаю хочу.
- Ну ты даешь! Я ж тебя в бар приглашаю, а не куда-нибудь! Смотри, мать, какая она крутая стала! Со мной не идет...
- Рылом не вышел, - отозвалась соседка язвительно и, покопавшись пальцами в зубах, торжественно выложила на край тарелки рыбью кость, - высшего образования не имеешь.
- Сейчас это образование никому не надо. Вот я простой шофер на комбинате. Ну и что? Получше многих живу! И начальство мне то и дело в ноги кланяется - выручай, Петя, кроме тебя, некому... Зарплату регулярно получаю, и не самую плохую!
- Что ей твоя зарплата, когда она сама себе королевна и принцесса, в каждом ухе по три серьги и все небось с бриллиантами! И не на комбинате, а в этом.., как его.., в офисе работает! С тунеядцами, которые народ грабят, в одной комнате сидит, ногти с утра до ночи краской мажет!
Они могли препираться так бесконечно, Сашино присутствие или отсутствие никак на родственную беседу не влияло.
Саша почти никогда не вникала в смысл этих дискуссий, но сейчас почему-то вышла из себя.
Это кто тунеядцы?!
Паша Степанов тунеядец, который на работе днюет и ночует, который двести человек штата содержит и всем зарплату платит - побольше, чем на комбинате! - который мотается каждый день по Москве и Подмосковью, за всем следит, все помнит, все знает, которому в любое время дня и ночи можно звонить, если возникают какие-то непредвиденные обстоятельства?! И его работа в шесть не заканчивается, у него в шесть разгар дня, и в субботу у него работа, и в воскресенье работа, и еще ребенок, и полоумная бывшая жена, и много всего. Или, может, Вадик Чернов тунеядец?!
- Короче, приглашать меня никуда не надо, я все равно не пойду, - сказала Саша неприятным голосом и покосилась на соседкину тарелку с рыбой, которая воняла невыносимо, - и откуда вообще идиотская идея, что я куда-то с тобой пойду?!" Где ты ее взял, я давно хочу спросить?! У меня своя жизнь, к тебе никакого отношения не имеет! И не пойду я никуда и никогда - ни в кино, ни в бар, ни-ку-да! Ясно тебе?
Соседка перестала ковыряться в своей рыбе, а незадачливый кавалер оскорбление моргал белесыми ресницами.
Ничего ему было не ясно.
Бабья блажь все это, вот что! Оттого блажит, что уже под тридцать, а мужика все нет. Вот и приуныла. Вот и нравится ей самостоятельность изображать, и гордость, и норов демонстрировать, и в бутылку лезть! А потом, что с нее взять - образованная! Небось в институте косинусы-синусы проходила, а грибы солить так и не научилась. Только кочевряжиться и умеет. А он, Петька Зайцев, жених очень даже неплохой - пьет умеренно, по праздникам и выходным, машину имеет - "Москвич" батянин отладил, еще сто лет пробегает, - работает неплохо, в карты с приятелями по вечерам не дуется, денежки за просто так не спускает, лежит себе на диване, кроссворд отгадывает или кино смотрит. Что она воображает?! Да если б не квартира, он, Петька Зайцев, в ее сторону не плюнул бы даже! Кому они нужны, ханжи и чистюли хреновы?!
А вообще она так.., ничего себе... Волосы белые, как у одной в кино. Он видел, но иностранную фамилию запомнить не мог. Правда, у той, из кино, главной достопримечательностью были не волосы, а необъятные сиськи. Соседка эдакой красотищей не страдала. У нее тоже сиськи имеются, не так чтоб совсем без них, но у той, из кино.., аж слюни капают!
Зато эта стройная. Толстых Петька Зайцев, ценитель и знаток женской красоты, не любил. Увивалась за ним одна, медсестриха с автобазы, так у нее был пятьдесят шестой размер! Петька ее отверг, хотя она была смирная и добрая, смотрела ему в рот, а уж как индейку белым хлебом фаршировала - лучше мамани!
- Зря ты нами бросаешься, - проговорила маманя, поджимая губы после каждого слова. Так в кино пятидесятых поджимали губы актрисы, играющие оскорбленных красавиц. Такой у них был прием. - Пробросаешься, жалеть будешь!
- Не буду, - буркнула Саша, - вот скука какая, пристали, и не отвяжешься от них!..
- Ты бы, девушка, язычок-то придержала. А то, говорят, до беды он доводит, длинный-то язычок! Я ведь не посмотрю, что образованная и в серьгах, я так по морде смажу, что на ногах не устоишь! Я в деревне росла, церемониям не обучена...
- Это точно, - согласилась Саша. Ей было смешно. - С церемониями у нас дело плохо, это ясно как день.
Лондонский чайник, словно опасаясь за нее, неожиданно наддал, запыхтел, а потом тоненько, примериваясь, засвистел в свой деликатный и радостный английский свисточек - я готов, я вскипел, где льняная скатерть, полированный столик, тонкие фарфоровые чашки, кекс с изюмом, серебряная вазочка с джемом и вся остальная славная, приветливая и такая простая жизнь с осенним садом за окнами, столетним боем часов, ранними сумерками, поскрипыванием деревянных качелей, в которых сидит малыш, толстой клетчатой периной, под которой уютно и легко спится, где грусть светла, а радость искренна и наивна, где никто не любит страдать, где нет страшных вопросов, а те, что есть, решаются разом и навсегда?..
Саша подхватила чайник, пробормотала что-то среднее между "будьте здоровы" и "пропадите вы пропадом" и ушла в свою комнату.
Никто вместо нее не ответит на страшные вопросы, которые в последнее время совершенно обнаглели и лезли из всех щелей. Ей нужно было подумать, а думать она боялась. Не думать было гораздо безопаснее.
Цейлонский чай, заваренный в глиняном чайничке, с задачей справился моментально. Густой, как будто рубиновый аромат через пять минут вытеснил ненавистный запах рыбы - или все-таки капусты? - и на душе полегчало. Саша налила себе большую чашку и решительно уселась в кресло - думать.
Другие рецензии>>
|
