Романтичный восемнадцатый век, вторая его половина. Моря бороздят могучие фрегаты и бриги, вершина парусного кораблестроения. Англия властвует над океанами, объединяя дальние азиатские, африканские и американские колонии в единую огромную империю. Потоки товаров идут морским путем, корабельные караваны осторожно пробираются через южные моря, где их поджидают кровожадные флибустьеры. Европейский котел кипит бесконечными большими и малыми религиозно-экономическими войнами, католический Ватикан стремительно теряет влияние на светскую политику и экономику, а рафинированную аристократию потихоньку начинает теснить зарождающийся класс купцов-предпринимателей. Вздымаются в небо первые фабричные трубы, луддиты увлеченно громят машины, отбирающие у рабочих работу, а вспаханные поля уступают место огромным овечьим выпасам.

Сэр Фредерик Райленд, последний отпрыск когда-то благородного процветающего семейства, не таков, как остальные аристократы. Волчья деловая хватка вкупе с благородным происхождением делает его владельцем крупных ткацких предприятий, равно как и доходных торговоых морских компаний. Его корабли бороздят все океаны мира, от Тихого до Индийского, он принят в лучших домах Лондона, а его жена Эмили, кажется, не чает в нем души. Рассказывают, что в молодости они плыли из Индию в Англию на одном корабле, подверглись пиратскому нападению, и лишь отчаянное мужество сэра Фредерика спасло ее со спутниками от гибели.

Но странные события развиваются вокруг удачливого лорда-бизнесмена. Какие-то таинственные личности ошиваются в окрестностях его дома, ползут странные слухи о том, что лорд - самозванец, иезуиты плетут вокруг него интриги, устраняя всех, кто может хоть что-то рассказать об его прошлом. Заговорщики действуют в Англии, Италии, Америке, строя козни сэру Райленду, и его будущее начинает казаться уже далеко не таким безоблачным...

"Наследник из Калькутты" - классический историко-приключенческий роман с примесью детектива. В СССР, насколько я в курсе, он издавался дважды: первый раз - в 1958 году, и второй - уже в конце восьмидесятых. Лихо закрученная интрига, хороший язык, знание истории, добавка положенного антикапиталистического колорита (для справедливости заметим - совсем не режущего глаз), объем (в оригинальном варианте - увесистый такой кирпич) - роман имел все шансы стать одним из советских бестселлеров. Однако этого не произошло. После первого выпуска роман больше не издавался и нигде не упоминался, если не сказать хуже, около тридцати лет. Еще одна странность - первое издание было подписано еще и именем В.Василевского, отсутствующим на обложке второго издания. В чем же дело?

Разгадка довольна проста. В авторском предисловии к изданию 58-го года излагалась обычная романтическая чепуха про комсомольцев на дальних таежных стройках, про вечера у костра, про дружную компанию, с жадностью впитывающую исторические байки, и прочее в том же духе. Возможно, кто-то из представителей старшего поколения уже саркастически улыбнулся: им хорошо известно, что такое "комсомольские таежные стройки" до середины пятидесятых. Вот современному читателю уже придется объяснять, что под данным эвфемизмом тогда понимались банальные лагеря системы ГУЛАГ. И в этом-то - вся соль.

Подобно автору "Архипелага ГУЛАГа", Штильмарк - офицер, попавший в лагерь по пятьдесят восьмой статье. В заполярном лагере каждый выживает как может. К счастью для Штильмарка, его литературный талант позволял ему иметь лишний кусок хлеба за байки, которым он баловал вечерами соседей по нарам. Послушав его, упомянутый Василевский, один из местных паханов, выдернул его с общих работ и посадил в угол, "тискать рОман". Довольно долго Штильмарк этим и занимался, пока в конце концов роман не был конфискован местной администрацией. Позднее, после амнистии, рукопись таки была издана, но закончившаяся оттепель не благоприятствовала переизданию романа, принадлежавшего перу репрессированного автора. Так эта книга и сохранилась лишь в коллекциях знатоков, а один ее экземпляр неведомыми путями попал и в нашу семью.

Резюмирую. "Наследник" - отличный исторический роман, рекомендуемый всем ценителям жанра. Там есть все - африканская экзотика и американская революция, таинственный остров не хуже жюль-верновского, морские драки, закрученная интрига, давняя, но крепкая любовь, беззаветное самопожертвование, черное предательство и прочие необходимые атрибуты. Оценка текста - восемь баллов. Текст доступен у Мошкова.

Цитаты:

...Третий месяц шхуна находится в плавании. После нескольких коротких остановок в незначительных портах и укромных бухтах западного побережья Африки шхуна обогнула мыс Доброй Надежды и, посетив южную часть Мадагаскара, углубилась в воды Индийского океана.

Капитан шхуны, одноглазый испанец Бернардито Луис эль Горра, набрал добрых молодцов для дальнего рейса. Сорок шесть матросов, татуированных с ног до головы, понюхавших пороху и знающих толк в погоде; старик боцман, прозванный за свирепость Бобом Акулой; помощник капитана Джакомо Грелли, заслуживший в абордажных схватках кличку Леопард Грелли, и, наконец, сам Бернардито, Одноглазый Дьявол, -- таков был экипаж "Черной стрелы".

Уже больше двух недель прошло с того раннего утра, когда скалистое побережье с Игольным мысом [мыс Игольный -- самая южная оконечность Африканского материка], где в голубой беспредельности вечно спорят друг с другом воды двух океанов, растаяло на юго-западе за кормой шхуны, но еще ни одно неохраняемое торговое судно не повстречалось со шхуной в просторах Индийского океана.

-- Кровь и гром! -- ругался на баке Рыжий Пью, отшвырнув на палубу оловянную кружку. -- Какого, спрашивается, дьявола затащил нас Бернардито на своей посудине в эту акулью преисподнюю? Испанские дублоны звенят, по-моему, не хуже, чем индийские рупии!

-- Вот уже третий месяц я плаваю с вами, но еще ни один фартинг не западал за подкладку моих карманов! -- подхватил собеседник Рыжего Пью, тощий верзила с золотой серьгой в ухе, прозванный командой Джекобом Скелетом. -- Где же они, эти веселые желтые кружочки и красивые радужные бумажки? С чем я появлюсь в таверне "Соленый пудель", где сам господь бог получает свой пунш только за наличные? Я спрашиваю, где наша звонкая радость?

-- Дорогой коллега, -- учтиво произнес доктор богословия, -- месяц назад я имел смелость обратиться с письмом к графу, прося позволения посетить его библиотеку для изучения ее драгоценного рукописного фонда. Граф был так любезен, что пригласил меня провести у него в доме столько времени, сколько этого потребует работа над моим трактатом. И я очень боюсь наскучить вам своим присутствием, ибо ранее чем в две недели трудно исчерпать здешние богатства даже самым поверхностным образом... Эччеленца, -- продолжал ученый, обращаясь к хозяину, -- одно перечисление рукописей, сделанное вами по памяти, побуждает меня благословлять вас как собирателя этой коллекции!

-- Не заставляйте меня краснеть, доктор, ибо я ничтожно мало прибавил к научному собранию деда и отца. Сам я в молодости был увлечен искусством и собирал преимущественно картины, мрамор, фарфор и чеканку. Я счастлив видеть в вашем лице и ученого и подлинного знатока искусств и твердо намерен сделать вас пленником этих стен по меньшей мере на полгода... А теперь вам надо подумать об отдыхе после утомительного пути. Джиованни, проводи синьора в предназначенные ему покои.

Когда доктор Буотти удалился, граф Паоло заметил облачко неудовольствия на высоком челе патера и решил, что и отец Фульвио, пользовавшийся репутацией ученейшего мужа, не совсем чужд легкому чувству зависти и ревности. Эта мысль втайне позабавила графа. Перед наступлением вечера все трое вновь сошлись в столовой графа. За стаканом кьянти синьор Томазо Буотти успел познакомить слушателей с некоторыми эпизодами своей студенческой и университетской жизни, развеселил старика и вызвал улыбку даже на тонко изогнутых устах патера Фульвио ди Граччиолани.

-- О Всевидящее Око, немеркнущий глаз, ты уже глядишь в прошлое. Для тебя нет сокрытых тайн. Ты возвестишь нам правду моими устами. Внимайте! Всевидящее Око показывает мне пир в доме Белого отца Голубой долины. Вот я вижу Горного Орла. Он сидит справа от хозяинов дома. В руках у хозяина большой нож. Он режет им оленье мясо. Вот храбрый Волк Ущелья пирует рядом с французским колонистом. В дом пришли коварные инглизы из форта. На их устах улыбки, в сердце у них -- клубок змей. Я вижу, как рыжеусый человек, которого зовут сержант Линс, тихонько подходит к маленькому столику в углу. Вспомни, о Серый Медведь, что лежало на этом столике! Ты припомнил, вождь? Отвечай мне.

-- Слуги ставили там блюда и лишнюю посуду.

-- Припомни лучше, о вождь!

-- Стой! Там лежал черный нож хозяина!

-- Верно, вождь! Всевидящее Око, веди меня дальше сквозь потемки прошлых дней! Я вижу, как уходят инглизы, а сержант Линс прячет под полою черный нож хозяина. Вот индейские гости заснули. Две тени крадутся из форта в сад Мюррея. Это изменник и перебежчик сержант Френк Вилерс и его помощник предатель Енох Легерзен. О, я вижу, зачем они прокрались ночью в чужое владение: инглизы хотят, чтобы великая ненависть ослепила индейцев. И вот они крадутся, два злодея. Они взбираются на веранду. Ее сторожит черный человек, но он выпил много вина, и его голова падает на грудь. Он спит, а два злодея открывают окно. Вот они влезли в угловую комнату, вот зажгли свечу. О, страшная картина! Френк достает черный нож Мюррея и вонзает его в грудь Горному Орлу. Горе, горе, как течет кровь убитого! Злодеи погасили свечу. Вот вылез из окна Енох. Следом за ним выбирается Френк Вилерс. Они плотно закрыли окно. Сторож-негр по-прежнему спит, и злодеи скрылись. Куда они идут? Они идут к белому капитану Бернсу и получают от него награду за подлое убийство. Вот кто направил руку убийц! Но царь богов не может терпеть зло! Он посылает в Голубую долину двести храбрых воинов, чтобы наказать Бернса, а мне велит спешить к вигвамам индейцев и помешать казни невинных.

Капитан Бернс уже не командует фортом. Вот он сидит в крепостной тюрьме вместе со всеми своими пособниками... Но нет, семеро негодяев бежали из форта, чтобы скрыться от возмездия в глубине лесов. Неужели злодеи нашли приют в твоем вигваме, Серый Медведь? О обманутый сын Горного Орла! Ты дал им свежих лошадей, ты приютил у своего очага тех, кто омыл свои грязные руки в крови твоего отца. Сейчас они пробираются к английскому форту. Пошли за ними погоню, и ты настигнешь убийц.

Чародей вставил свой глаз на место. Невообразимый переполох поднялся в становище. Десятка два воинов уже вели коней. Через несколько мгновений только снежная пыль вилась над лесной тропой, ведущей вверх по долине.

-- Грегори, принесите вина и какой-нибудь еды для мисс Райленд. И побыстрее: эти молодые люди сделали много миль верхом от бультонского шоссе до ньюкасльского и немало прошли пешком, бросив лошадей, не так ли, дети мои?

Служитель удалился и вернулся из покоев капеллана с пузатым графинчиком красного церковного вина, двумя стаканами и тарелкой сендвичей. Он поставил все эти запасы на стол и удалился. Патер Бенедикт ободряюще кивнул молодым людям и последовал за своим служкой. Тяжелый засов он задвинул сам и, выбравшись из люка, вместе с Грегори водворил на место чугунную плиту.

В подземном тайнике молодой человек осмотрел оба стакана и наполнил их вином. Но воспользовался он не графином патера Бенедикта. Пока патер и служитель возились с тяжелой чугунной плитой, молодой человек выплеснул под скамью половину вина из пузатого графина; в стакан Изабеллы он вылил содержимое плоской фляги, извлеченной им из кармана вместе с яблоком, а собственный стакан оставил пустым. Графин, принесенный Грегори с остатком вина, он отодвинул на самый дальний краешек стола.

-- Мисс Райленд, -- сказал он, поднося стакан прямо к губам Изабеллы, -- вы непременно должны выпить это вино. Так мне приказано, и я умоляю вас делать все, чтобы облегчить Чарльзу и вашим друзьям их задачу. Они все находятся сейчас в смертельной опасности.

Изабелла покорно осушила до дна небольшой стаканчик. Не прошло и десяти минут, как веки наследницы Ченсфильда стали тяжелеть. Она успела бросить на своего спутника грустный, удивленный взгляд. Голова ее стала клониться. Девушка подняла руку ко лбу для крестного знамения, застонала и откинулась назад, Охваченная непреоборимым сном, похожим на глубокий обморок, девушка уже не слышала, как Реджинальд укутал ее вторым плащом и подложил ей под голову свернутый плед.

В эту минуту наверху утихла возня с чугунной плитой. Реджинальд торопливо задул одну свечку, а вторую спрятал под стол и прикрыл ее свет. Внимательно всматриваясь в темный потолок, он вдруг обнаружил в нем, прямо над собою, узенькую полоску света. Она чуть-чуть расширилась; оттуда донесся неуловимый шорох... Молодой человек схватил свечу и поднес ее к лицу Изабеллы.

-- Боже мой, патер Бенедикт! -- простонал он тоном насмерть перепуганного человека. -- Скорее на помощь, Грегори! Патер!

Ни звука не раздалось ему в ответ. Он бросился к двери и ударил по ней кулаком с такой силой, что все здание часовни наполнилось гулким металлическим звоном. Полоска света на потолке померкла, но края ее были различимы... Наблюдатели, очевидно, легли на пол и приложили глаза к потайной щели.