Евгений Лукин "Катали мы ваше солнце"
Тяжела и неказиста жизнь простого берендея. Хотя зима и на исходе, ночи все такие же студеные и холодные. И берендейки хоть и режешь поглубже, чтобы стружки поболе выходило, а все равно в дому холодно. А еще у Кудыки есть беда одна, мелкая, да занозистая: хоть он колебало с кружалом и на десять раз проверил, ан не угадывают часы восхода солнышка нашего тресветлого. Каждый раз в иное время восходит добросиянное.
Вот и в ту ночь - ой, припознилось солнышко, не встало вовремя. Берендеи-теплынцы аж всколыхнулись с перепугу-то, бросились кто Докуку бить, кто погорельцев. Докуку, правда, не нашли (опять по бабам где шастает), погорельцы - воробьи стреляные, сразу деру дали, так что душу отвести не удалось. А там и солнышко встало. Вот только мужичок тот в кружале - ну чего он язык распустил? Ляпнул, видите ли, - "Катали мы ваше солнце!" (и как только язык повернулся? ну да нельзя ведь за такое - и в Навь сразу спускать!).
Встало солнышко - и потекла жизнь своим чередом. Даже когда девка-чернавка из погорельцев из-за пазухи берендейку свистнула - и то Кудыка не огорчился. Всяко бывает. Но беда одна не ходит. И вот уже князь на торжище призывает заречных сволочан бить, а там ужо и Докука со своей Непутятишной опять вляпался (а пороть, вишь ты, и Кудыку за компанию будут), и берегиня в малоновом тулупе добавочные берендейки стрясает, и Шумок на улицах народ мутит, слова странные, загадочные изрекает...
И пошли на рать - а что делать, коли князюшка зовет? Сошлись рати теплынские и сволочанские на запретной Ярилиной Дороге, и быть бы кровавому побоищу, кабы не вылез из Нави черт с кочергой и не приложился ей Ахтаку-витязю поперек спины. А кто ж драться-то пойдет, коли черти с кочергами шастают? Опять же, солнышко на небе четное светит, с пятнышком, не ждать в такой день никому удачи. Вот и побегли все в разные стороны. А у Кудыки новая беда - ищут его волхвы строгие, да как бы не за снаряд его самодельный, часы запретные. И одна у него выходит дорога - бежать с обозниками хоть на само Теплынь-озеро, куда каждый вечер солнышко наше добросиянное опускается...
"Катали мы ваше солнце" - удивительный роман. Я уже давно не видел настолько цельно сработанного текста. Несмотря на достаточно сложный стиль изложения, автор ни разу не сбился. Повороты сюжета достаточно сложны, но он все время умудряется оставаться в им же поставленных рамках. Мало того, Лукин умудрился впихнуть в пародийно-древнерусский мир еще и сатиру на мир сегодняшний. Тем не менее, текст не является юмористической фантастикой в чистом виде. Несмотря на ярко выраженную пародийно-юмористическую составляющую, временами он вполне серьезен (особенно это становится заметно ближе к концу текста).
Из недостатков могу отметить некоторую прегруженность текста устаревшей лексикой, а также излишне обильные комментарии. Но в целом - прекрасный текст. Он настоятельно рекомендуется любителям славянской фэнтези и пародийной фантастики.
Жанр: ненаучная фантастика с древнеславянским колоритом
Оценка (0-10): 7+
Ссылки:
Библиотека веселой фантастики
Официальная страница писателя
Цитаты:
Людей поблизости было двое. У ворот кружала стояли и орали друг на друга Плоскыня и Шумок. Глоткой Шумок был посильнее, зато в руках у Плоскыни имелся кол, которым он вот уже несколько раз на Шумка замахивался.
- Волхвы позорные! - надседался Шумок, привычно пригибаясь в ожидании дрекольного тресновения. - Посох взял, оберегов на себя навешал - вот и волхв!.. О чем ни спроси - ничего не знает! Ты ему дело, а он про козу белу!..
- Ты волхвов не замай!.. - беспомощно тараща глаза, сипел Плоскыня, успевший сорвать в неравной сваре голос. На левой щеке красовались четыре глубокие запекшиеся царапины. - Ими наше ремесло стоит! Кому мы из дерева идольцев режем?.. Кто солнышку жертвы приносит? Много мы от них зла видели? Одно добро!..
- Вот-вот! Только о своем добре и печетесь! - поддел Шумок.
Тут подошли Кудыка с Докукой.
- Добро, добро, а ноги кривы, - лениво обронил Докука, с насмешкой глядя на Шумка.
- Ноги кривы, да душа пряма! - не раздумывая, огрызнулся тот.
- Берендеи! - воззвал к спорщикам Кудыка. - Вот, понимаешь, не верит... Подтвердите, что солнышко-то наше тресветлое... того... четное опять.
- Было оно тресветлым, - сгоряча бросил Шумок.
Древорезы опешили и воззрились на смутьяна.
- А... какое ж оно, по-твоему?
Шумок зловеще ухмыльнулся.
- А сами сочтите... Нечетное - раз. Четное - два. Где ж тресветлое-то? Двусветлое получается. Волхвы вам голову морочат, а вы и верите! Эх!.. Правда-то, она, видать, прежде нас померла...
- Ну ты не больно-то умничай! - обиделся Плоскыня. - Умней тебя в прорубь летали!.. И ничего. Только булькнули...
- А хоть бы и в прорубь! - отвечал ему бесстрашный Шумок. - За правду-то!..
- Ну, до правды, брат, не докопаешься, - примирительно заметил Кудыка.
- Докопаешься, ежели мозговницей потрясти! - заорал Шумок, срывая шапку и тыча в сильно прореженные слободским людом патлы. Нахлобучил снова и вскинулся на цыпочки, став при этом Кудыке по бровь, а Плоскыне с Докукой - по плечо. - Миров у нас всего сколько?.. Три. Верхний - Правь... - Шумок воздел мохнатые рукавицы к небу. - Средний - Явь... - Тут он почему-то указал на кружало. - И нижний - Навь [Навь (берендейск.) - царство мертвых.]. - Притопнул по плотному насту. - Так?
- Ну, так... - согласились, моргая, древорезы.
- А жертвы кому приносим?
- Солнышку...
- Ну так, значит, капище-то [Капище (берендейск.) - храм идольский.] должно быть поближе к Прави. К небушку то есть... Где-нибудь на Ярилиной горе место ему. А оно у них где? В низине!.. А видели, куда они, волхвы-то, берендейки наши в бадьях спускают? Под землю, в черную дыру бездонную! В навий мир, в преисподнюю то есть... Так кому же мы жертвы-то приносим?!
Впервые боярышня Забава увидела Люта Незнамыча еще будучи отроковицей, и уже тогда поняла, что берендей он непростой. Да и не она одна... Челядь теремная все языки поистрепала, гадая о происхождении и достоинстве странного гостя. Для них это был вопрос далеко не праздный: поклонишься как-нибудь не так или чарой невзначай обнесешь - и милости просим на широк двор к той лошадке, где седока погоняют. В какое бы время года ни появлялся Лют Незнамыч в боярских хоромах, был на нем неизменный дорожный терлик [Терлик (берендейск.) - род долгого кафтана с перехватом и короткими рукавами.], обширную выпуклую плешь гость прикрывал скудно украшенной тафьей [Тафья (берендейск.) - шапочка вроде скуфейки.], а ежели случалось ему выйти на высокое резное крыльцо, то поверху водружался еще и меховой колпак. В горлатной шапке Люта Незнамыча никто никогда не встречал, из чего следовало, что не боярин он и не княжеских кровей... Хотя вон, с другой стороны, и Столпосвят, известный душевностью своею и простотой, ради близости к народу тоже отродясь горлатных шапок не нашивал.
Однако, приметив вскоре, что боярин величает Люта Незнамыча по изотчеству, холопья вмиг пометили сие на ногте и почести стали воздавать, как воеводе, хотя сам Лют Незнамыч этого, кажется, и не заметил. Так что, ежели перед ним ломали шапку несколько лениво и без должного трепета, вольность сходила с рук.
И все же челядь продолжала боязливо шушукаться. Непонятно было, к примеру, каким образом он вообще попадал в терем, минуя ворота. Ни саней, ни лошади его конюхи и в глаза не видели. Обыкновенно бывало так: боярин уходил в бездонные свои погреба, а возвращался уже с Лютом Незнамычем, после чего оба поднимались в горницу и такие беседы вели, что впору князю о том донести. А то и царю-батюшке...
И ведь донесли однажды. Квасник Нежата донес. Высек его раз боярин, так он, Нежата, нет чтобы поблагодарить премного за науку - побег князюшке на благодетеля своего сказывать. С тех пор и сгинул, а больше охотников не нашлось...
А про погреба про те тоже много шептаний шло. В боярские хоромы текли подати со всей слободки и окрестностей: жито, мед, пушнина всяческая - и похоже, что оседали там навечно. Так ни единого обоза и не отрядил боярин за Мизгирь-озеро к царю-батюшке. Потому и нарекли его погреба бездонными, хотя дворня, сносившая в них съестные припасы и прочее добро, клялась тресветлым нашим солнышком, что есть там дно, есть. Кирпичен мост [Мост (берендейск.) - мощеный пол.]. А вот куда все потом из погребов девается - неясно...
Исчезал Лют Незнамыч столь же внезапно и таинственно, как и появлялся. Подозревали в нем кудесника, великого волхва и, получается, почти угадали... Однако бери выше... Или ниже, раз уж речь повелась о навьем царстве... Да впрочем как ни бери, а все равно выходило, что Лют Незнамыч и под землей ни перед кем шеи не гнет...
- И впрямь боярышня... - мрачно молвил он, присмотревшись к Шалаве Непутятичне. - А я уж думал: нарочно соврала... Ты что же это творишь, Забава? У нас там давно прокатка должна идти, а ты тут, понимаешь, всех людей на себя стянула!.. Хочешь, чтобы солнышко опять не взошло?..
- Да катись оно по кочкам, ваше солнышко!.. - зло отвечала боярышня розмыслу. - Почто Докуку мово под землю упрятали?..
Розмысл отвернул нос, закашлялся.
- Давай-ка так, Забава... - недовольно сказал он. - Ты светоч-то притуши, притуши... Нельзя здесь с голым огнем... Храбрам своим вели, чтобы кудесников развязали, и пойдем потолкуем. - Взглянул на боярышню и предостерегающе вскинул ладошку. - Не перечь! Скоро, я так понимаю, и дядюшка твой сюда нагрянет...
- Сюда?! - ужаснулась Шалава Непутятична. - Ой!..
Все-таки перед дядюшкой своим она хоть какой-то страх да испытывала, поскольку молча позволила себя разоружить и последовала за Лютом Незнамычем в глубокие недра скудно освещенной пещеры. Что же до грозного дядюшки, то он их, оказывается, поджидал уже в клети розмысла. Увидев, переступающую порог племянницу, побагровел и, выкатив очи, шумно поднялся с лавки.
- На засов тебя!.. - прохрипел он. - На щеколду железную! Ты что надумала? Весь наш род сгубить хочешь?.. Ты у меня теперь за дверной косяк - ни шагу!..
- Терем подпалю, - безразлично пообещала в ответ уставшая, видать, от переживаний племянница.
- Ах, терем?.. - вскинулся Блуд Чадович. - А вот не видать тебе терема, выдроглазая!.. Отдам Люту Незнамычу, будешь с девками идольцев по дюжинам раскладывать!..
- Э, нет! - решительно сказал розмысл и прошел за стол. - Только на раскладке ее и недоставало! Хватит с нас одного Докуки...
- Пойду я, Лют Незнамыч... - сказал угрюмый сотник. - Там оно уже третий час на скате стоит...
- Иди, Чурыня... - Розмысл махнул ручкой и, дождавшись, когда дверь за сотником закроется, повернулся к тяжело дышащему боярину. - На три часа из-за нее ночь задержали! Зла не хватает... Что будем делать?
- Докуку отдайте... - скрипуче произнесла боярышня.
Другие рецензии>>
| 
